Мишель Фуко был, несомненно, ключевой фигурой постмодерна, чье влияние не стало освободительным. Он закончил, потеряв свой путь в сфере власти, сделав вывод, что власть везде и нигде. Этот аргумент облегчил самомнение постмодерна о том, что противостояние угнетению является прошедшим. Точнее, Фуко определил, что сопротивляться технологии бесполезно и что человеческие отношения безвыходно технологичны. Период постмодерна, согласно Полю Вирилио, - это "эра внезапной индустриализации конца, тотальная глобализация опустошения, выпущенная на волю прогрессом". Мы должны уйти от прошлого постмодернистского компромисса и уничтожить прогресс.

Цивилизация - это учреждение, которое принуждает остальных. Как писал Фрейд, "существуют трудности, прикрепленные к природе цивилизации, которые не приведут к реформам". "Трудности" начинаются с происхождения цивилизации как вынужденный отказ от Эроса и инстинктивной свободы; "трудности", которые, как он предсказывал, вызовут состояние всеобщего невроза.

Фрейд также ссылался на чувство вины, рожденное цивилизацией и остающееся в большей степени в подсознании или проявляющееся как вид беспокойства и неудовлетворения. Важность обиды, которая присуща цивилизации, объясняет это огромное количество вины, особенно с тех пор, как введение в силу обиды, усмиряющей инстинктивную свободу, обязательно сохраняет насилие и деструктивность, что является фактором цивилизации.

Шпенглер, Тейнтер и многие другие сходятся во мнении, что распад вообще присущ цивилизации. Мы можем приблизить его гораздо быстрее, чем это осознаем, с более зримыми результатами. Неужели вместе с быстрой деградацией физического мира мы не видим распада символической системы западной цивилизации?

Есть много способов фиксации вероятности уничтожения того, что всегда более явно, чем прямое правление технологии и капитала. Вебер, например, идентифицировал искажение, или маргинализацию, этических чувств как наиболее выразительное следствие современного процесса развития.

Список преступлений виртуально бесконечен. Проблемным является вопрос: когда цивилизации наступит конец, будет ли она допущена к рециклированию еще одного варианта первоначального преступления? Новое движение отвечает негативно. Примитивисты черпают силу из понимания того, что не имеет значения, насколько убогой стала наша жизнь за последние 10 000 лет. Для тех, кто жил около 2 миллионов лет назад на планете, человеческая жизнь явствовала здоровой и аутентичной. Мы движемся антиавторитарным путем в направлении примитивного натурализма и против тоталитаризма, который при таких условиях определенно исчезнет. Как говорил Дарио Фо, "лучшее сегодня - этот фантастический бриз, солнце и молодежь, которая организовывается по всему миру". Другой итальянский голос дополнил этот восхитительный сентимент: "И, подойдя к сути проблемы, что же представляет собой глобализация, о которой так много говорят? Может быть, это процесс рыночной экспансии в направлении развивающихся стран, чтобы эксплуатировать их ресурсы в пользу богатых? Возможно, стандартизация культуры и диффузия доминирующей модели? Но тогда почему бы не использовать термин "цивилизация", который, конечно, звучит менее угрожающе, но является более подходящим, и без необходимости неологизма. Здесь нет сомнений, что медиа, и не просто медиа, заинтересованы смешать все в смутный антиглобалистский суп. Так что нам необходимо внести ясность в эти понятия, произвести глубокую критику и в результате действовать" (Terra Salunggio, июль 2000).

Это борьба за все или ничего. Анархия - лишь имя для тех, кто принимает перспективы освобождения и цельности и пытается смело осмыслить, насколько далеко нам нужно зайти для того, чтобы этого достичь. Мы, люди, один раз были правы, если антропологам доверять сейчас, мы найдем выход, если сможем правильно им воспользоваться. Вполне возможно, что это наша последняя возможность как вида.